Психотерапевтка говорит, мол, какой ужас, вам не с кем поговорить по душам, не от кого получить поддержку.
А я не понимаю, какой смысл в выплескивании того, что чувствуешь, на дорогого тебе человека. Чтобы ему тоже стало плохо?
Да, Лешка может меня выслушать, но в подавляющем количестве случаев - какой в этом смысл?
Тем более, что каждый дорогой мне человек (и, скорее всего, каждый человек вообще), сейчас сам проходит через все стадии пиздеца. На кой им еще и мой? Какое я имею на это право?
Я вижу и знаю много сверстников, которым есть кому написать - когда вот так лежишь в полпятого и не можешь уснуть. Муж гуляет где-то в Бухаре, а ты - спокойно - ждешь от него сообщения, что он вернулся в квартиру и все хорошо - и стараешься не смотреть на свое отражение. Потому что достичь душевного мира можно сейчас или обманывая себя, или написывая в дайрик.
Не то чтобы я сильно беспокоюсь - пока в руках телефон или книга, я просто дико устала и простудилась.
На днях сдали этап прокладки труб для воды внутри дома. Снаружи домик, внутри скелет, и как бесят люди, которые не понимают, что "нам проложили трубы" это не "почти закончили ремонт", и что стройка это не ремонт. (Тут в описании домика снаружи и внутри место для метафоры, но развивать я ее не буду.)
И что в этом доме я мечтала жить. Завести наконец детей и воспитать их так, чтобы лет через 14 отбивать их в овд. Ездить на нашей машинке к родителям. Поддерживая свою школу. Добиваясь все нового и нового.
Но мой студент уже называет квартиру в Бухаре "ваша квартира". Школу я отдаю Свете - потому что она согласилась ее взять, а я не тяну. Книги и диссер не двигаются уже давно - не тяну. Зашла в магазин товаров для дома и ушла, потому что готова, как только закрою ИП, уехать с чемоданом, в котором два мака и несколько книг.
И во всем этом пиздеце мне некому написать - кроме тебя. Как видишь, я и пишу - тебе. Иногда, когда нет надежды на будущее, спасает неотменяемое прошлое.
А ты сделаешь вид, что не прочёл - потому что надо беречь ЧСВ дорогих тебе людей - когда кроме ЧСВ не осталось ничего.
А я не понимаю, какой смысл в выплескивании того, что чувствуешь, на дорогого тебе человека. Чтобы ему тоже стало плохо?
Да, Лешка может меня выслушать, но в подавляющем количестве случаев - какой в этом смысл?
Тем более, что каждый дорогой мне человек (и, скорее всего, каждый человек вообще), сейчас сам проходит через все стадии пиздеца. На кой им еще и мой? Какое я имею на это право?
Я вижу и знаю много сверстников, которым есть кому написать - когда вот так лежишь в полпятого и не можешь уснуть. Муж гуляет где-то в Бухаре, а ты - спокойно - ждешь от него сообщения, что он вернулся в квартиру и все хорошо - и стараешься не смотреть на свое отражение. Потому что достичь душевного мира можно сейчас или обманывая себя, или написывая в дайрик.
Не то чтобы я сильно беспокоюсь - пока в руках телефон или книга, я просто дико устала и простудилась.
На днях сдали этап прокладки труб для воды внутри дома. Снаружи домик, внутри скелет, и как бесят люди, которые не понимают, что "нам проложили трубы" это не "почти закончили ремонт", и что стройка это не ремонт. (Тут в описании домика снаружи и внутри место для метафоры, но развивать я ее не буду.)
И что в этом доме я мечтала жить. Завести наконец детей и воспитать их так, чтобы лет через 14 отбивать их в овд. Ездить на нашей машинке к родителям. Поддерживая свою школу. Добиваясь все нового и нового.
Но мой студент уже называет квартиру в Бухаре "ваша квартира". Школу я отдаю Свете - потому что она согласилась ее взять, а я не тяну. Книги и диссер не двигаются уже давно - не тяну. Зашла в магазин товаров для дома и ушла, потому что готова, как только закрою ИП, уехать с чемоданом, в котором два мака и несколько книг.
И во всем этом пиздеце мне некому написать - кроме тебя. Как видишь, я и пишу - тебе. Иногда, когда нет надежды на будущее, спасает неотменяемое прошлое.
А ты сделаешь вид, что не прочёл - потому что надо беречь ЧСВ дорогих тебе людей - когда кроме ЧСВ не осталось ничего.